Старая статья, но я ее почему-то не видела в инете плохо искала. Просто еще одно толкование песен WYIN и немного всем известной биографии.

Пунктуация сохранена, орфография чуть подправлена.

Часть первая (она не влезает сразу)







Чем мил рок-н-ролл русскому человеку? Наверное, драйвом с известной «квадратностью» - их нашей «округлой» натуре хронически недостает. По давней привычке, правда, мы и в роке ищем (помимо забвения) поэтичности и, как ни странно, разочарованными не остаемся. Среди прочих находим: Дилана (Пушкин, по-нашему), Болана (этакий имажинист-символист), Билли Брэгга (последователь Маяковского) и Кобейна, который так хорошо есенинское начало совместил с лермонтовским концом (или, если хотите, наоборот). Уходящее десятилетие подарило всем жаждущим рифмы совершенно уже драгоценный сюрприз в лице Брайана Молко.

История группы Placebo столь прозаична, что укладывается в одно длинное предложение. Сын люксембургского банкира с серым американским прошлым является в Лондон, заканчивает престижный театральный колледж, собирает группу и вливается в две модные «струи» сразу. Во-первых, оказывается первым в движении New Grave (буквально «Свежая могила» - Ред.) британского созыва (вместе с Tinderstick, Strangelove, Mansun, Marion), а во-вторых, на волне glam-возрождения пристраивается - сначала к Дэвиду Боуи в турне любимым учеником, затем в фильм Тода Хэйнса «Velvet Goldmines». Помните девушку, бегущую на платформах? Это и есть Брайан Молко.

В 1997 году выходит дебютный альбом группы (“Placebo”), синглы “Nancy Boy” и “Bruise Pristine” попадают в британскую «десятку» и - образ очаровательного бисексуала с демонически-ангельским взглядом покоряет девичью аудиторию. 1998 год группа проводит в гастролях, готовя почву для второго альбома. В марте 1999 года выходит (записанный с участием давнего приятеля Пола Кэмпиона из AC Acoustics) “Without You I'm Nothing” и - всего за три месяца делает в хит-параде синглов хет-трик (“Pure Morning”, “You Don't Care About Us”, “Every You, Every Me”). Нарочито двусмысленные песни Брайана Молко приятно удивляют критиков, и все соглашаются: рок-н-ролльный навоз выносил в себе новую поэтическую жемчужину.

Но откуда взялось столько двусмысленности в главном герое? Об этом сейчас он сам и расскажет.



Монолог актера-двуличника:



«С раннего детства меня преследовало одно лишь чувство необратимого одиночества. Были на то как поверхностные причины, вроде развода родителей (от такого потрясения в душе любого ребенка нарушается весь мировой порядок), так и одна глубинная. Все детские годы меня мучил вопрос: мальчик я или девочка? В конечном итоге пришлось признать: ни то, ни другое. После чего стало ясно: слушаться взрослых больше не обязательно и можно выработать свой собственный стиль поведения. Годам к десяти положение усложнилось: стало совершенно ясно, что мне нравятся девочки. Как быть?

…Я всегда носил очень длинные волосы, и когда мы с мамой приезжали в Шотландию к бабушке, знакомые умилялись: «Ой, какая у тебя растет красавица!» Слыша о себе только такие отзывы, я поначалу не слишком расстраивался - жалел лишь, что не разрешают носить платья. А повзрослев, растерялся: как совместить влечение к женщинам - с внутренней женственностью?..

Отчаянно убеждая себя в необходимости рано или поздно полюбить мужчину, я продолжал… влюбляться в девчонок. Поначалу мама от моих откровений чуть с ума не сошла: потом стала посмеиваться - поняла, что я гей лишь сугубо теоретический. Нашлись сочувствующие особы, которые помогли мне расстаться с девственностью, и я понял, что обречен на гетеросексуальность - в женских одеждах. Так мое сексуальное «я» и провалилось в «щель» неопределенности меж двух полюсов, мужским и женским.

Позже, став музыкантом, я возненавидел и геев, и всю эту их «голубую» культуру. Ведь при всей своей претенциозности геи в творчестве крайне банальны; ничего, кроме пошлости, произвести не способны. Первое осознание этой истины пришло ко мне в октябре 1900 года, когда я поступил в Голдсмит (лондонский колледж драматического искусства). Впрочем, главной проблемой для меня тогда оказалась этническая: пришлось спешно вычищать из себя все американское. Сделать это было нетрудно (я ведь по отцу - полуитальянец, полуфранцуз, по маме - шотландец), но в люксембургской многонациональной среде я привык высказываться по всем вопросам достаточно откровенно. В Лондоне труднее всего оказалось научиться помалкивать, когда не спрашивают…

Должен заметить, что при всех своих трудностях с академическими дисциплинами, в практической части я был круглым отличником; более того, увлекся экспериментальной режиссурой, начал по-своему ставить Шекспира, снимать короткометражные фильмы… Но как только появилась возможность образовать группу, с театром порвал навсегда. Потому что человеческая среда там гнилая: в мире нет другого места, где порок был бы сконцентрирован в такой степени. Кроме того, рок-н-ролл привлек меня как центр гедонизма. В Люксембурге я жил тихо и мало общался с людьми - много читал (в основном, правда, Керуака с Берроузом), еще больше писал. В Лондоне - стал плейбоем в женской одежде - как бы антибойджорджем: лесбиянкой со всеми мужскими достоинствами.

С таким внутренним багажом, я вам скажу, существование в мужском коллективе просто невыносимо. Передать невозможно, как меня воротит от «мужских» разговоров (вроде: «ох, этой даме я бы и вставил…»). Так бы хотелось ввести в состав приличную девушку. Знаю, в женщинах грязи не меньше. Но у них хватает приличия, чтобы не гадить вокруг себя при каждом удобном случае. Вообще, грациозности, элегантности, элементарной вежливости - крайне недостает миру, в котором по-прежнему правит мужлан. Может быть, потому мои поклонницы и хотят видеть своего Брайана женственным, что нет в мире такого порока, источником которого нельзя было не признать мужское начало?..

У Manic Street Preachers на фирменной майке я как-то прочел: «Рок-н-ролл гомосексуален!» Это как понимать: все худшее, что есть в человеке, возвелось здесь в квадрат?.. В большей степени я согласен с тем, что рок - форма новой религии. Тем более, что Иисус - герой рок-н-ролльный в лучшем (то есть бунтарском) смысле этого слова, - был по-своему очень женственен…»



«Каждый я, каждая ты…»



«Первый альбом Placebo был о сексе, - говорил Брайан Молко в одном из интервью. - Второй - о том, как чувствуешь себя на следующее утро».

Итак, утро следующего дня - какое оно? Судя по первому заголовку (“Pure Morning”), - безоблачное, и вот почему: «Мой друг сообщила, что тест прошла, и мы с ней теперь неразлучны». Не странно ли, что лирической героине Брайан присвоил мужской род? Объяснение следует: «Друг в беде - настоящий друг. Но лучше - друг кровоточащий. Друг, в ком есть грудь и все прочее…»

Тема тестирования «друга кровоточащего» всплывает еще в “Ask For Answers”, но пока ясно главное: очаровательный Брайан (в “Without You I'm Nothing” запросто именующий себя «королевой свободомыслия») сделал правильный половой выбор, и горизонты его чисты. Правда, едва только завершается громобойная (сделанная как бы под Public Image Limited) “Pure Morning”, все двусмысленности и начинаются. Более или менее понятно, что “Brick Shithouse” - это история о том, как автора побил крупный дядя, не выдержавший насмешек по поводу собственной гетеросексуальной тупости. Или что “You Don't Care About Us” - оригинальный ответ Manic street Preachers (в “Motorcicle Emptiness” когда-то сформулировавшим идеологию «пустотного» нигилизма), из которого следует, что аутсайдер - тот как раз, кто с дурацким жужжанием на шоссе вырывается в лидеры.

Но как догадаться: антигерой шитхауса («вонючая забегаловка» - Ред.) «приходит… без звука», или (как хотелось бы думать), «кончает» таким вот образом? Захватывающая игра слов стремительно превращается в обыгрыш смыслов: ловко зашифровываясь в бесконечных шарадах, автор из каждой точки словесного лабиринта предлагает как минимум два выхода - всегда в очень разные стороны.

Что могут, например, означать слова: «Я дарю свою голову на подносе. Никогда еще на колу (at stake) не сидело так много…» (“Every Me, Every You”)? Оказывается, Брайан видит себя Иоанном Крестителем и графом Дракулой в одном лице. Но позвольте, Влад-«протыкатель» - он ведь не столько сам садился at stake, сколько сажал туда ближних? Так ведь «все не то, чем оно кажется» (“Burger Queen”), и нет в этом альбоме такого слова, которое нельзя было истолковать двояко. «Мое сердце колко, твое тело рвано, мое ломано, твое гнуто…» - и это можно перевести еще как минимум в трех вариантах!

Как ни хороша двусмысленность, хочется и определенности. Например, признание: «без тебя я - ничто» (из “Without You I'm Nothing”) - кому, собственно, адресовано? «…Я теряю дар речи, а ты, ускользая, растишь меня вечнозеленым деревом…» - это не о собственном ли отражении в зеркале? Но оно ли отвечает оригиналу: «Но пока день наш не кончен, мой милый принц, помни - ты мой единый» (“My Sweet Prince”)? Во-первых, “the one” - в той же мере «единый», в какой и «единственный», а во-вторых, существует авторитетное мнение, что под «принцем», коему Брайан объясняется в любви, подразумевается… героин («мой дорогостоящий друг, уколом снимающий боль…») - это ему адресован проникновенный упрек: «Не думал, что ты вы…шь мне мозги».